Сквозь тьму тоннелей

[nemv]

Текст номер два. Кроссовер.

Название: Сквозь тьму тоннелей
Автор:  nemv
Бета:  Дядюшка Эдь,  olya11
Размер: миди, 6 806 слов
Задание: кроссовер с fandom Post-Ap 2013
Произведение: Владислав Крапивин «Крик петуха», Дмитрий Глуховский «Метро 2033»
Персонажи: Цезарь Лот, Витька Мохов, Хан
Категория: джен
Жанр: кроссовер
Рейтинг: G
Краткое содержание: Витька и Цезарь решили поиграть в межпространственные догонялки, однако иногда самые обычные игры заканчиваются весьма необычным образом. Мальчики попадут в обжитый Московский Метрополитен после ядерной войны. Удастся ли им выбраться обратно?
Примечание: постканон

Витька долго отказывался учиться переходу в такт Большого Маятника. Отнекивался, зачем ему это… Маятник перемещается за семь секунд, а своим способом он добирается куда угодно за одну. Больно охота испытывать ужас прямого перехода в семь раз дольше, чем раньше. Цезарь упорно говорил, что маятник — это не так страшно, это проще, и что из-за наличия самого маятника возникает ощущение надёжности, уверенности, в том, что всё будет хорошо.
В конце концов Витька согласился.
Научился-то он быстро. Для того, кто уже освоил прямой переход без всяких вспомогательных средств, это не представляло большой сложности. Куда труднее было перестроиться на переход с помощью маятника, а не как раньше, напрямую.
Чтобы отвлечь Витьку от постоянных мыслей о страхе межпространственного вакуума, Цезарь предложил ему попутешествовать по разным мирам, друг за другом. Как будто играя в межпространственные прятки-догонялки.
— Ну, как Филипп с Петькой… Они же вечно носились… Петька убежит, а Филипп по всем пространствам ищет его.
Витька, сомневаясь, пожал плечами, но всё-таки согласился.
Сначала они перемещались вместе, Цезарь специально оттягивал момент догонялок, чтобы Витька привык к маятнику и, когда останется один, воспользовался именно этим способом перехода.
Перемещаясь по мирам, они нашли и ту лестницу, на которой раньше бывал Филипп. Посидели на ступенях, глядя на прыгающие вдалеке головы. Были и на той планетке с голубой травой, где Цезарь выдернул кактус, чтобы справиться с уланом.
Наконец Цезарь не выдержал. Подскочил к Витьке, хлопнул по плечу с криком «Догоняй!» и спиной вперёд упал в межпространственный вакуум.
Чуть помедлив, Витька развернулся и рванул за ним. Закрыл глаза, сосредоточился, пытаясь увидеть в пустоте маятник, шагнул и вцепился руками в отодранную ленту, даже не пытаясь понять, где находится Цезарь. Семь долгих секунд полёта в пустоте — и под ногами почувствовались камни. Витька выпустил маятник, открыл глаза, оглянулся. Он стоял у озера в лесу с очень зелёной листвой. Берег из крупной гальки и очень прозрачная вода, такая, что видно дно. Людей вокруг не было. Вздохнув, он снова закрыл глаза и теперь уже пытался нащупать в пространстве, куда усвистал его товарищ. Как ни странно, это удалось легко. Зажглись маленькие зеленоватые точки, протянулись тонкие линии. Одна из них вела к Цезарю, и Витьке было совершенно ясно, какая именно. Ещё несколько секунд сосредоточения, чтобы, не выпуская из поля зрения тонкую зеленоватую нить, почувствовать качающийся вдоль неё маятник. Ещё пара секунд — и Витька шагнул в пустоту, хватаясь за маятник, понесся сквозь вакуум.
Открыв глаза, он обнаружил, что стоит в каком-то каменном коридоре с непонятными знаками на стенах. Они были похожи на иероглифы, но незнакомые, и светились мягким золотистым светом. Витька оглянулся — Цезаря нигде не было видно, но он был уверен, что тот находится рядом, поэтому двинулся по коридору вперёд. Буквально через несколько шагов слева в стене обнаружилась сводчатая арка, которая вела на небольшой полукруглый балкон. На бортике сидел Цезарь и смотрел в красноватое небо с жёлтыми и багровыми шарами. Услышав шаги, он обернулся. Заулыбался, спрыгнул навстречу.
— Видишь, ты меня нашёл! Смотри, как быстро получилось.
— Мне пока ещё приходится сосредотачиваться, чтобы маятник увидеть и направление не потерять. Напрямую проще. Увидел направление — и вперёд.
— Ничего страшного, со временем научишься. Кстати, если летишь на маятнике, не нащупав направления, он всегда выносит в тихое и безопасное место, я проверял.
— Ты же говорил, что Люся тогда застряла на горячем астероиде?
— Ну, там было не очень приятно… Но безопасно. Жарковато немного, это да, — засмеялся Цезарь.
— Мне повезло больше, какое-то лесное озеро. А сейчас мы где?
— Не знаю. Я тут первый раз. Мы в каком-то здании на скале. Земли не видно, но другие здания на скалах как на ладони, наверное, мы в таком же. И странные шары в небе висят… спутники, наверное, только близко очень…
— Красиво… и так тихо, будто никого нет.
— Может, и правда нет, а может мы просто в таком месте, где никого нет… Ну что, двинемся дальше?
— Давай.
Цезарь быстро вскочил на бортик балкона, шагнул с него вперёд и пропал. Витька решил, что в этот раз надо соображать быстрее и рванулся за ним. Во второй раз получилось проще. Секунда ушла на то, чтобы увидеть линии межпространственной сетки и понять, куда именно прыгнул Цезарь, ещё одна — на то, чтобы почувствовать маятник. Он вскочил на тот же бортик и снова шагнул в пустоту, хватаясь за маятник. Открыв глаза, он сразу увидел Цезаря. Тот стоял в высокой, выше пояса траве светло-голубого цвета — поле простиралось насколько хватало глаз. До друга было шагов пять. Витька двинулся к нему, не задумываясь.
— Отлично! — засмеялся Цезарь. — Догоняй!
И снова исчез.
Витька бросился за ним, уже не слишком придавая значение тому, как именно он находит маятник. Они вошли в азарт. Пространства мелькали одно за другим. Витька едва успевал найти взглядом Цезаря, как тот исчезал опять.
…шумная площадь со спешащими куда-то людьми, одетыми в причудливые цветные одежды…
…волнистые пески под зелёным небом с огромным полумесяцем, а где-то вдали — ряд маленьких белых домов…
…лиловые колючие заросли, над которыми возвышались огромные, выше человеческого роста, грибы…
…стада косматых мамонтов на желтой равнине под бледно-полосатым холодным небом…
…огромные скалы вдоль обрыва, с которого виден расположившийся в низине тёмный город с темными шпилями зданий, между которыми неторопливо летали драконы с блестящей чешуёй…
Цезарь, маленький, ловкий, всё время опережал Витьку на пару шагов, но в конце концов Витька его настиг.
Небольшая скала посреди огромного очень синего моря, Цезарь стоял на самом краю и завороженно смотрел, как выпрыгивают из воды серебристые рыбки. За шумом волн, бьющихся о скалу, он не услышал звука Витькиных шагов. Тот подошёл, встал за спиной и положил руку Цезарю на плечо.
— Я тебя догнал, — и улыбнулся в ответ на поворот головы. — Твоя очередь.
Убрав руку, он сделал ещё два шага вперёд и прыгнул со скалы в пустоту.
Цезарь усмехнулся и отправился за ним.
Витька летел без определённой цели, и маятник снова вынес его к тому же озеру, что в самом начале. Не успел он осмотреться, как в нескольких шагах от него качнулся воздух и возник Цезарь, бросился к нему.
— Я тебя нашёл!
— Не поймаешь! — отозвался Витька и снова шагнул в переход.
Опять замелькали, сменяя друг друга, пространства. Уходить от Цезаря было непросто, он справлялся быстрее и непринуждённее — сначала падал в межпространственный вакуум, а потом находил направление и хватался за маятник. Витьке же приходилось делать всё это до перехода, иначе он рисковал сделать переход по-старому.
Выпустить маятник из рук, открыть глаза, осознать, где находишься, и тут же отскочить на несколько шагов, чтобы появившийся почти сразу Цезарь не мог достать — а он наловчился приземляться очень точно, прямо в то же место, где был Витька, когда Цезарь нащупал путь к нему. Снова прикрыть глаза, увидеть маятник, схватиться и полететь…
Ускользать от него было всё сложнее, и в какой-то момент, уходя от почти коснувшейся его руки, Витька прыгнул в пустоту, не увидев маятник, и полетел в черноту, проваливаясь в межпространственный вакуум, где его настиг, казалось бы, уже забытый ужас межпространственного перехода. Душу скрутило тоскливым томлением, он попытался сосредоточиться и найти маятник, но тот ускользнул, растаял в пустоте. Стало ещё страшнее, и тогда Витька, цепляясь за последнюю надежду, рванулся всей душой к ближайшей зеленоватой точке, едва видимой в пространстве.
Зеленоватая сетка пространств погасла совсем, а он упал на колени, стукнувшись обо что-то твёрдое. Открыл глаза, но вокруг по-прежнему было темно. Где-то в стороне что-то прошуршало, будто пробежало небольшое животное.
Витька вскочил на ноги, заозирался, пытаясь увидеть в темноте хоть что-нибудь. Но тьма была абсолютной. Да и Цезарь всё не появлялся, что было удивительно — он обычно находил его через несколько секунд. Тогда Витька решил попробовать сам уйти в какое-то другое место, закрыл глаза, сосредоточился. Но в темноте не появилось ничего — ни точек и линий, ни маятника. Как будто черная всепоглощающая темнота обступила его со всех сторон, и было все равно, с открытыми или с закрытыми глазами смотреть на нее. Витька попробовал ещё раз, но безуспешно. Страх непрошенным ледяным червем заползал в нутро, заставляя зубы отбивать дробный ритм, однако не успел он достичь апогея, как Витька вспомнил про фонарик. Плоский фонарик-зеркальце остался тогда у Люси, но Цезарь принёс ещё два — себе и Витьке. Сейчас он вытащил его из кармана куртки, повёл вокруг рассеянным светом.
Луч фонаря быстро уперся в стену, причём такую округлую, словно он находился в большой трубе. По стене, закрепленные на проржавевших конструкциях, тянулись какие-то трубы и провода… Он повёл фонариком вниз и увидел, что стоит на рельсах. Рельсы, тоннель… поезд? Витька метнулся в сторону, уходя с путей. Снова раздался шуршащий звук, и, посветив в сторону источника, Витька увидел, как от него кинулась большая упитанная крыса.
У стены он огляделся ещё раз. Рельсы выглядели не так, словно по ним ездят — они были старые, тронутые коррозией, от обычного блеска не осталось и следа, а сотни ног, казалось, еще глубже втоптали их в колею. Судя по всему, он в каком-то железнодорожном тоннеле, причём явно давно заброшенном… вот только куда идти?
Мальчик растерянно оглянулся, осматриваясь и стараясь не дать панике снова овладеть своим сознанием. Неожиданно по щекам хлестнуло ветром, сразу после этого раздался короткий вскрик. Витька метнулся на звук, светя перед собой фонариком.
На путях лежал Цезарь. К счастью, он был жив, и кажется, даже не очень пострадал. На руках и на лице были ссадины, правая штанина и рукав порвались, но в целом с ним всё было в порядке. Он тяжело дышал, попытался подняться на четвереньки, а когда это удалось, он взглянул на Витьку и спросил срывающимся голосом:
— Где мы?
— Не знаю, — растерянно ответил тот и опустился рядом с Цезарем, помогая ему подняться и сесть. — С тобой всё в порядке?
— Руки-ноги целы… кажется, только поцарапался…
— Давай залечу.
— Да, помоги, пожалуйста. Сам я, пожалуй, не справлюсь.
Горящий шарик возник на мизинце сразу. Придерживая фонарик одной рукой, второй он направлял шарик, залечивая ссадины и крупные царапины. Всё, что мог, Цезарь убирал сам, проводя по болячкам прямой ладонью.
Когда всё было закончено, Цезарь сел прямо, огляделся, пытаясь что-то рассмотреть в темноте, и сказал:
— Когда ты исчез, я хотел сразу за тобой… но не смог тебя увидеть. Вылетел на планету с голубой травой, как тогда. Пытался нащупать твой сигнал и не мог… Испугался. Несколько раз слетал на маятнике вхолостую, думая, что из другого места получится. От Башни показалось, что нашёл тебя, но далеко-далеко, даже ни одной нити к тебе не вело, только маленькую точку видел и понимал, что это ты. И она светилась как-то прерывисто, будто вот-вот исчезнет… И тогда я без всяких линий, напрямую, рванул сюда… боялся, что не получится, но получилось… Только на ногах не устоял. Где мы?
— Я не знаю. — Витька пожал плечами. — Это какой-то тоннель, с рельсами, скорее всего, железная дорога или метро. Явно давно заброшенный, по этим рельсам никто не ездит. Вокруг крысы бегают. А ещё отсюда нельзя сделать переход.
— Нельзя? — округлил глаза Цезарь.
— Сам попробуй. Я пробовал и с маятником, и так… Бесполезно.
Цезарь замолчал и зажмурился, на его лице появилось напряжённое выражение. Потом тряхнул головой, открыл глаза и посмотрел на Витьку.
— Не свети на меня, пожалуйста. Свет мешает.
Витька поспешно кивнул и отвел фонарик в сторону. Цезарь сосредоточился. Но его вновь постигла неудача. Через минуту он оставил попытки.
— Никак. Не вижу ничего. Даже пустоту почуять не могу.
— И что нам теперь делать?
— Не знаю. Давай попробуем куда-нибудь пойти. В сидении на месте нет никакого смысла.
— В какую сторону?
— А всё равно. Как получится.
— Ладно, тогда пойдём туда, — Витька махнул рукой наугад, и они зашагали по шпалам. Маленькая шаровая молния послушно висела над левым плечом, а свет двух фонариков (Цезарь тоже достал свой) разгонял темноту.
Они шли около получаса молча, осматриваясь по сторонам, изредка спугивая больших и толстых крыс. Впрочем, особого интереса звери к мальчикам не проявляли, поэтому они тоже предпочли не обращать на животных внимания.
Вдруг Цезарь остановился и погасил фонарик.
— Что случилось?
— Там, впереди, кто-то есть. Я чувствую. Погаси шарик.
Витька мысленно попросил маленькую шаровую молнию погаснуть, и она исчезла.
— Что дальше?
— Фонарик тоже, пока что. Надо осмотреться.
Когда исчез весь дополнительный свет, они замерли, прислушиваясь и всматриваясь вперёд. Вдалеке виднелся какой-то слабый отсвет, и ещё, кажется, слышалась человеческая речь.
— Пойдём дальше? — спросил Витька
— Пойдём… только осторожно. Без света. Мало ли что.
— Угу.
Витька взял Цезаря за руку, на всякий случай, и они двинулись вперёд, на этот раз уже медленнее. Свет становился ярче, и теперь было видно, что впереди путь перегорожен грудой мешков с песком в человеческий рост высотой. Из-за мешков и шёл свет. Сбоку от них располагалась небольшая железная лесенка, ведущая вверх, а на ней виднелся силуэт широкоплечего мужчины.
Они снова остановились. Похоже, их ещё не успели заметить. Голоса тоже доносились из-за мешков, они были грубые, мужские. Мальчики прислушались — речь была знакомой.
— По-русски говорят, — тихо сказал Витька. — Это хорошо.
— Значит, мы где-то в твоём пространстве?
— Я бы не был так уверен… может, и в любом другом. Ты всё понимаешь?
— Почти. В карты играют, похоже, — Цезарь поморщился. — Ругани-то сколько.
— Что делать будем? Кажется, так просто тут не пропустят.
— Давай подождём… а ещё, я кажется, понял, что это за место. Похоже, это и впрямь метро. Смотри, тут тоннель, провода на стенах, рельсы… да и свет впереди явно не солнечный, а электрический — станция, наверное.
— Но поездов нет…
— Ну, видимо, заброшенное. Зато здесь есть люди, как видишь.
В этот момент со стороны станции раздался ещё один голос, потом широкоплечий посторонился, и мимо него на пути спустился бодрый мужчина. В одной руке он держал диковинное ружьё, во второй — фонарь. Мужчина сухо попрощался с охранниками и двинулся в сторону мальчишек.
Цезарь потянул Витьку назад и к стенке.
— Давай хотя бы с дороги отойдём. Мало ли что он может сделать… выстрелит ещё.
Они осторожно отступали назад, а мужчина ровным бодрым шагом двигался в их сторону. Станция была уже довольно далеко, когда луч света выхватил мальчишек из темноты. Фонарь дёрнулся, мужчина резко перехватил ружьё и направил на них.
— Кто здесь?
Мальчики замерли на месте, не зная, что сказать. Когда в тебя тычут ружьём, причём очевидно заряжённым, особо не поговоришь. Но мужчина помедлил и отвёл ствол. Спросил приятным звучным голосом.
— Отроки, что здесь делаете?
Цезарь отчаянно сжал Витькину ладонь и сбивчиво заговорил.
— Мы… заблудились. Играли и заблудились.
— Кто же в тоннелях играет? — недоверчиво спросил мужчина.
— Извините, мы не знали… мы здесь случайно оказались… и не помним, как именно.
— А друг твой что молчит?
— А что говорить? — подал голос Витька. — Если он всё сказал.
— Идёте куда?
— Не знаю… то есть, сейчас никуда не идём. Шли туда, — он махнул рукой в сторону станции, — но там путь перекрыт.
— Домой хотим добраться, — тихо сказал Цезарь, — но не знаем, как.
— А где ваш дом, знаете? С какой вы станции?
— Знать-то знаем… но вот где он относительно этого места, не имеем ни малейшего понятия. И боюсь, что это не станция. Извините.
Мужчина задумался. Потом неожиданно двинулся к ним.
— Мои юные друзья, бросить вас здесь одних мне не позволяет совесть, а чем вам помочь, я пока не знаю. Давайте сделаем так: вы сейчас пойдёте со мной, а там мы что-нибудь придумаем. Если вы останетесь здесь, то рано или поздно погибните от голода или чьей-то шальной пули. Что вы на это скажете?
Мальчики переглянулись. Витька неопределённо пожал плечами в ответ на шепот Цезаря: «Всё равно нет другого варианта». Потом он взглянул туда, где угадывалась за фонарём фигура мужчины.
— Хорошо, мы согласны.
— В таком случае, советую вам двигаться рядом со мной. Не отставать, не шуметь… Всё, что я скажу, выполнять сразу, от этого могут зависеть ваши жизни. Разговаривать со встречными буду я, а вам следует вести себя как можно незаметнее, чтобы на вас не обращали внимания. А то, ты, друг мой, очень необычно выглядишь, — сказал он, обращаясь к Цезарю. — Впрочем, с этим мы разберёмся позже. А сейчас скажите мне, есть ли у вас какое-либо оружие, патроны или хотя бы фонари.
— Патронов, извините, нет, да и оружия тоже, — торопливо сказал Цезарь. — Но стрелять мы умеем. Из пистолета. А фонарики есть. Вот!
Он достал маленький фонарик-зеркальце, посветил вокруг. Выхватил из темноты встретившегося им человека. На вид ему было за пятьдесят, но выглядел он на удивление свежо и бодро. У него были седеющие коротко стриженые волосы и маленькая аккуратная бородка. Чем-то неуловимым он напоминал отца Дмитрия из Лугового, может быть, тем, что был спокоен и в целом держался вежливо и дружелюбно.
— Какой интересный фонарик, — заинтересовался мужчина. — Дашь потом посмотреть?
— Хорошо, — неуверенно ответил Цезарь.
— Не бойся, не отберу. Если только сам подаришь… Впрочем, это тоже всё потом. Фонариками подсвечивайте себе путь, если покажется, что моего мало. Идёмте.
Они двинулись по тоннелю от станции. Мужчина шёл твёрдо, уверенно, но не слишком быстро, так, чтобы мальчики успевали за ним. Через некоторое время он опять заговорил.
— Ну что ж, раз мы стали попутчиками, давайте представимся друг другу. У меня есть обычное имя, похожее на все те имена, которые окружают вас в этой жизни. Оно слишком длинно и ничего обо мне не говорит. Но я — последнее воплощение Чингиз Хана, и поэтому можете звать меня Хан. Это короче. Как зовут вас?
Ребята снова переглянулись. Почему-то слова Хана звучали очень убедительно, и они сразу поверили ему.
— Витька….Виктор. Мохов.
— А я Цезарь Лот. И… я не очень хорошо знаю ваш язык, извините, он для меня не родной.
— Имя-то какое мудрёное. Попроще можно как-нибудь?
— Можно, — подумав, согласился Цезарь. — Можно просто Чек.
— Так, вот это уже лучше. Тут, конечно, ко всяким именам привыкли, но твоё звучит излишне аристократично, такие имена разве что в Полисе встречаются. Собственно, туда я и направляюсь.
Мальчики промолчали, решив, что расспрашивать и показывать свою необразованность в этом мире для них нежелательно.
Передвигались они быстро, и через некоторое время впереди снова появился слабый свет.
— Вам, друзья мои, очень повезло, что вы заблудились в этом тоннеле. Окажись вы в другом, вас могло бы уже и не быть…
— А что там?
— Здесь впереди двойная станция, Третьяковская, как и Китай-город, который позади. Мы сейчас выйдем к Южному залу. Население, здесь, конечно, не самое приятное, в основном бандиты, различные криминальные элементы и прочий сброд. А вот соседний тоннель выходит в северный зал, и там обитают морлоки, потерявшие человеческий вид и охотящиеся на людей стаями.
— Да, уж, пожалуй, повезло, — поёжился Цезарь.
Слабый свет становился всё ближе.
— Вы не голодны, друзья мои?
— Пока не очень, кажется.
— Тогда хорошо. Надеюсь, вы выдержите ещё один переход? Примерно такой же, может быть, чуть длиннее. А там можно будет остановиться, поесть и переночевать.
— Выдержим.
Проход был свободен, но неожиданно дорогу загородил здоровенный детина, поглаживая автомат, висящий на шее.
— Фонари убрать, — тихо приказал Хан, и мальчики тут же их спрятали.
— Стоп. Кто такие? Куда идём?
— Странники. Нам в переход, на Третьяковскую. Иду вот с племянниками на Павелецкую, давно обещал им крысиные бега показать, — миролюбиво ответил Хан.
— Если на переход, то платите, криво усмехнулся автоматчик.
— Сколько?
— Четыре. Два за тебя и по одному за детей.
Хан запустил руку в висящую на боку сумку и достал горсть патронов. Отсчитал четыре и опустил их в подставленную руку, потом, чуть помедлив, добавил ещё два, негромко сказав:
— Надеюсь, у вас тут достаточно безопасно.
Мужчина снова усмехнулся, пряча патроны.
— Конечно! — он крикнул стоявшему чуть в стороне такому же огромному человеку, что отойдёт, и сказал путникам: — Следуйте за мной. А то народ у нас всякий.
Он довёл их до перехода и сказал:
— Вы там осторожнее, на Новокузнецкой, станция нехорошая и жители странные. Не задерживайтесь, лучше сразу на пути и дальше, к Павелецкой.
— Спасибо, друг.
Новокузнецкая оказалась станцией с очень скупым освещением, народу на ней было много, но никто не обратил на путников внимания. Выйдя из перехода, Хан сразу повернул в сторону путей, и, не доходя до конца платформы, спрыгнул на вниз, подавая руки мальчикам, чтобы помочь спуститься.
— Идём, быстро.
Они действительно поспешили и весьма скоро прошли до конца платформы, а после скрылись в тоннеле, где смогли снова включить фонари.
— А здесь рельсы блестят, — заметил Цезарь. — По ним ездят?
— Да, тут проезжают дрезины с Автозаводской. Но думаю, сейчас нам это не грозит.
До следующей станции удалось добраться так же тихо. Никаких дозоров перед ней не оказалось, и за вход платить не потребовалось.
Станция была красива. С высокими потолками, огромными круглыми арками, державшимися на стройных узких колоннах. Пространство между величественными полукружиями было заполнено потускневшим бронзовым литьем. Освещалась станция факелами, сидевшими во вбитых в стены кольцах. Оказавшись здесь, Хан впервые посмотрел на часы — было начало восьмого вечера. Посреди широкой платформы двумя прямоугольными проемами, уходящими в глубину, открывался переход. Хан подтолкнул мальчиков туда.
— Идите, идите, там можно будет передохнуть.
Цезарь и Витька осмотрелись. На первый взгляд, вокруг были обычные люди. Но потом они заметили, что среди молодых здесь было очень много калек и уродов: кто без пальцев, кто покрытый мерзкой коростой или густой черной шерстью, как у собак или волков.
Взрослые были зачастую лысыми и выглядели болезненно. Их чахлый, выродившийся вид так контрастировал с мрачным величием станции, на которой они жили, что несоответствие это едва ли не физически причиняло боль. Мальчики поёжились и заторопились в указанном направлении.
Тут им снова встретился охранник, который спросил у Хана паспорт. На вопрос о детях Хан что-то тихо шепнул ему на ухо, и очень скоро они оказались внутри, а охранник умиротворенно посвистывал, перекатывая в ладони два патрона. Переход был очень долгим, длиннее даже, чем станция, и вдоль одной стены шли брезентовые ширмы, горели довольно яркие лампочки, а вдоль другой тянулась длинная, но невысокая, не больше метра, перегородка.
К одной из ширм, на которой была надпись «Сдаю», и подошёл Хан. Неподалеку вертелся невзрачный мужичок. Проводник направился к нему. Они перекинулись парой слов, Хан положил в его руку несколько патронов и сказал мальчикам заходить внутрь. Там оказалось два широких мягких матраца.
— Поместитесь на одном? Вы вроде небольшие.
Мальчики закивали.
— Хорошо. Тогда давайте перекусим, а я вам расскажу о наших дальнейших планах. — Хан неторопливо достал из рюкзака старый термос, палку колбасы и какие-то сухари. Затем, умостившись на матраце, аккуратно нарезал колбасу тонкими кружочками. — Еда небогатая, но лучше есть это, чем то, что продают здесь, почти всё заражённое. Видели, как люди выглядят? То-то же.
Уставшие и оголодавшие мальчишки ели молча, хотя сперва морщились с непривычки. Но голод взял верх, и они не стали возмущаться.
— Теперь о планах. Та перегородка, что вы видели, это дорожка для крысиных бегов. Они проводятся вечером, после восьми, как раз когда закрывается переход. Можно поставить на какую-то из крыс и выиграть. Нам неплохо попробовать поиграть, потому что деньги нам ой как нужны. Дальше двигаться будет гораздо сложнее. Перейти на Ганзу так же, как мы двигались до этого, не получится. Надеюсь, друзья мои, что вам везет в азартных играх.
— Я… не знаю, не пробовал, — пожал плечами Цезарь.
Витька уселся по-турецки и тихо спросил:
— А там как проходит забег? Просто крысы бегут, и всё? Какая пришла первой, та и выиграла?
— Да, именно так.
— Тогда, — он придвинулся ближе к своему спутнику и зашептал на ухо, — я могу помочь нам выиграть. Я могу подогнать любую крысу, взглядом. Они же небольшие, крысы-то… кого-то побольше не смогу, но с крысой справлюсь. Правда, раза три, может, четыре, больше сил не хватит.
— Ты это серьёзно?
Витька сдержанно кивнул.
— Что ж, это всё упрощает. Сегодня мы попробуем поиграть. Посмотрим, насколько нам везёт, — он подмигнул Витьке, — а завтра днём я поймаю крысу для нас. Можно будет выставить её, и если она выиграет, получить вход на Ганзу даже дешевле, чем я предполагал.
Хан с мальчиками успели поесть и немного отдохнуть, когда за ширмой послышался шум и галдёж.
— Начинается. Пойдём, — Хан наклонился к Витьке и шепнул на ухо: — Я тебе скажу, когда и какая крыса должна выиграть.
Они вышли из палатки и пошли к беговым дорожкам. Народу здесь было много, не меньше ста человек. Люди обсуждали, как сегодня побежит Пират, удастся ли Пушку хоть раз обойти его, звучали еще и другие клички, но эти двое явно были вне конкуренции. К стартовой позиции подходили важные, полные чувства собственного достоинства, счастливые обладатели крыс, неся своих выхоленных питомцев в маленьких клетках. В другом конце перехода показалась небольшая процессия. Шествуя по станции в сопровождении двух угрюмых телохранителей, со значением нес свое грузное тело обритый наголо старик в очках и красивом черном костюме с галстуком, с пышными ухоженными усами. Один из охранников держал в руке обитую красным бархатом коробку с решетчатой стенкой, в которой металось что-то серое. Это и был знаменитый Пират. Пока телохранитель нес коробку с крысой к стартовой черте, усатый старик подошел к судье, восседавшему за столиком на небольшом возвышении, по-хозяйски прогнал со второго стула его помощника, тяжело уселся на табурет и завел чинную беседу. Второй охранник встал рядом, спиной к столику, широко расставив ноги, и положил ладони на короткий черный автомат, висевший у него на груди.
Хан уверенно пошёл к тому, кто принимал ставки, и начал выяснять у него, какую крысу как зовут. Потом сделал свою ставку, помог мальчикам пробиться ближе к бортику и стал ждать.
Строго оглядев собравшуюся публику, судья пригладил свои седеющие волосы, важно прокашлялся и зачитал клички крыс, участвующих в забеге. Затем судья сделал холостой выстрел из Макарова, и хозяева открыли клетки. Крысы вырвались из клеток и побежали вперёд. Какие-то быстрее, какие-то медленнее, некоторые вообще останавливались посреди дороги.
Оказалось, что ставки чаще всего делают не на то, какая крыса победит, и так было ясно, что это будет Пират, а на то, кто придёт вторым, а кто третьим.
Для начала Хан поставил на Пушка, сказав, что он придёт вторым, но тот пришёл третьим, и Хан, изобразив на лице полное разочарование, поставил снова, на этот раз на то, что крыса с кличкой Пуля придёт четвёртой, и тихонько похлопал Витьку по плечу. Тот сосредоточился. Пуля была от него второй по счёту, и он сосредоточился над том, чтобы вовремя напугать крысу, вообразив для неё большую и зубастую собаку.
Пуля вылетела из клетки первой, но быстро начала отставать. Витька напрягся и приготовился. Главное было не прозевать момент, чтобы крыса пришла именно четвёртой, а не второй или пятой. Все получилось, мальчику удалось, и в конце забега в кармане Хана звякнуло несколько патронов.
Забегов было десять, и каждый раз участвовали разные крысы. Витька внимательно вслушивался в то, что говорит Хан, когда делает ставку. Тот ещё два раза как бы случайно трогал его за плечо и каждый раз выигрывал. Два забега он пропустил вообще, чтобы не вызывать лишних подозрений.
Когда они вернулись в палатку и посчитали выигрыш, оказалось, что патронов достаточно, чтобы провести на Ганзу обоих мальчишек, а вот на самого Хана не хватало. Он усмехнулся и сказал, что решит этот вопрос завтра, и отправил обоих мальчишек спать. Вымотанных за день, полных новых впечатлений от странного и враждебного мира, их быстро сморил сон.
Когда шум нового дня за стенкой разбудил мальчиков, Хана в палатке не оказалось, а на полу рядом с матрасом было две кружки с чаем и немного сухарей. Перекусив, они негромко заговорили между собой.
— Как ты думаешь, куда он ушёл? — спросил Цезарь.
— Не знаю. Наверное, решать вопрос, как нам быть дальше. Ты лучше скажи, что ты думаешь о том, как отсюда выбираться.
— Я уже думал. У нас есть несколько вариантов… Переход сейчас недоступен, я проверял несколько раз, — торопливо заговорил Цезарь.
Он высказал свои мысли, и получалось, что у них всего три варианта выбраться из этого мира. Поискать узелок, стык граней, который наверняка где-то есть, но это можно искать вечно, и он, скорее всего, на поверхности… Второй вариант — Дорога, но они оба выходить на неё не умеют, тут нужен проводник. Конечно, рано или поздно их исчезновение обнаружат, потом поймут, что никто не может их найти, и тогда пойдёт Юкки… Он, конечно, найдёт, но может быть, через пару дней, а может, через пару лет. Ждать у них не было возможности. Оставался самый простой и в то же время самый сложный вариант — поискать локальные барьеры, которые есть почти везде. Пока они не почувствовали ни одного, но барьеры наверняка где-то есть, а их найти проще, чем узелок. Сейчас же оставалось только следовать за Ханом.
— Да, пожалуй, это единственный вариант, — пришёл к выводу Витька.
Они не заметили, как за обсуждениями пролетела пара часов, ширма приподнялась, и в палатку зашёл их здешний проводник. В руках он держал клетку, в которой вертелась крупная крыса.
— Вот, знакомьтесь, это наша крыса. Сегодня вечером я заключу пари с хозяином Пирата, поставлю лично против него, что наша крыса обойдёт его Пирата. Если выиграем — получим визы в Ганзу. Как вам такой вариант? Витя, ты справишься?
— Пока не знаю. Я постараюсь.
— А проверить крысу можно? — подал голос Цезарь.
— Можно. — подумав, ответил Хан. — Пойдёмте в тоннель.
Крысу назвали Стрела. Остаток для они провели в тоннеле, проверяя скорость крысы и возможности Витьки. Цезарь сидел рядом и караулил, следил, чтобы крыса не сбежала и никто не утащил их вещи. Потом они снова поели, немного покормили животное и двинулись обратно в переход, к дорожкам.
Мальчики заняли своё прежнее место у бортика, а Хан, дождавшись появления начальника Павелецкой-кольцевой, двинулся к нему. С расстояния, на котором стояли Цезарь и Витька, можно было только видеть жесты и слышать интонации. Сперва начальник Павелецкой смотрел с интересом на интеллигентного и ухоженного Хана, но когда услышал его предложение, сначала возмущенно побагровел, потом скорчил надменную гримасу, затем посмеялся, и до мальчиков донеслось что-то о том, что не так давно тут уже пытались выиграть такое пари, но отправились чистить туалеты. В конце концов, сдавшись, хозяин знаменитой крысы недовольно кивнул и, сняв очки, принялся тщательно протирать их.
Когда Хан вернулся к мальчикам, Цезарь спросил:
— А в чём заключается ваше пари?
— Я поставил, что моя крыса победит в первом же забеге, обойдя Пирата. И если это будет так, мы все трое получаем визы по всей Ганзе, а если нет… что ж, тогда я отправлюсь чистить туалеты… ну, это они так думают. А вы продолжите путь, я выдам нужное количество патронов.
— Надеюсь, что всё будет в порядке, — прошептал Цезарь.
— Я очень постараюсь, — добавил Витька и серьёзно посмотрел на клетку с крысой.
Хан кивнул и двинулся к старту. Тем временем судья зачитывал список крыс, участвующих в забеге, и Стрела шла в этом списке самой последней.
Прозвучал выстрел, хозяева открыли клетки, и крысы бросились вперёд. Стрела, казалось, никуда не торопилась, шла далеко не первой, но это был продуманный ход. Витька сосредоточился, ловя момент, и примерно в середине дорожки внушил крысе, что за ней гонится огромный и страшный зубастый зверь. Крыса резко прибавила скорость и вырвалась в первую тройку. До финиша оставалось совсем немного, когда Витька, усиливая эффект, прибавил воображаемому зверю размера и скорости. Крыса заторопилась ещё и на самом финише вырвалась вперёд, всего на полкорпуса обогнав знаменитого Пирата. Потом, правда, с разбега врезалась в стенку и уселась, дрожа. Судя по всему, она немного не понимала, что случилось, потому что страшный зверь пропал.
Толпа, окружавшая беговые дорожки, сперва замерла в изумлении, а потом взревела и разразилась аплодисментами. Все удивлялись тому, что нашлась крыса, которая может обогнать Пирата, и поздравляли её хозяина. Хан забрал свою крысу в клетку, подошёл к мальчикам и сказал пробираться к судейскому столику. Усатый старик, протирая той же тряпочкой, которой до этого чистил стекла очков, вспотевший от волнения лысый череп, обсуждал результаты с судьей. Хан подошёл и с клеткой в руках остановился рядом с судьёй. Усатый старик выглядел расстроенным и сердитым, но слово своё сдержал. Сообщил, что придётся подождать до конца забегов, а потом они пройдут вместе с ним. Хан сказал, что пойдёт забрать вещи и вернётся, оставив мальчиков неподалёку.
Когда он вернулся, клетки в его руках уже не было.
— А куда делась Стрела? — спросил Цезарь.
— Продал. Зачем она мне теперь? Задорого продал, чемпион ведь. И сказал, что такие результаты она показывает не чаще раза в день, так что сегодня ставить бесполезно, а завтра мы уже будем далеко.
Когда забеги закончились, Хан, Цезарь и Витька последовали за усатым стариком и его телохранителями. В самом конце перехода был блокпост, где усатый велел выписать всем троим визы по всей Ганзе, после чего чинно удалился. С Ханом вопросов не возникло, зато возникла заминка, когда выяснилось, что оба мальчика не имеют паспортов. Охранник уже хотел отказать им и прогнать обратно, но два десятка патронов заставили его переменить решение. В результате у Цезаря и Витьки появились местные паспорта в придачу к обещанной визе, и все трое двинулись на территорию Ганзы.
Переход выходил из-под пола в центре зала, как и на смежной станции, но на этом все сходство между двумя Павелецкими заканчивалось. Кольцевая производила очень странное впечатление: с одной стороны, потолок здесь был низкий, и настоящих колонн не было совсем — через равные промежутки в стене шли арки, и ширина их была такой же, как ширина промежутка. Света на этой станции было непривычно много, а стены были украшены незамысловатыми узорами, и по краям арок из стен выступали имитации старинных колонн, как на картинках из книжки «Мифы Древней Греции». Все было необычно чисто, уютно, и на потолке мягко светились забранные в стеклянные корпуса лампы, а не просто одинокие лампочки, как на всех остальных станциях, которые им приходилось видеть. В самом зале, который, правда, не был таким просторным, как на станции-близнеце, не стояло ни одной палатки, но зато много было рабочих столов, на которых возвышались горы замысловатых деталей, за ними сидели люди в синих спецовках, и в воздухе стоял приятный легкий запах машинного масла. Один путь был свободен, и по нему время от времени проезжали груженные ящиками дрезины, в основном ручные. На втором пути стоял полный состав в весьма неплохом состоянии. Часть окон были зашторены; другие оставались открытыми, и сквозь них виднелись письменные столы с печатными машинками, за ними — делового вида люди, а на табличке, прикрученной над с шипением открывавшимися иногда дверьми, было выгравировано: «Центральный офис». Хан огляделся и двинулся в дальний конец платформы, где виднелась большая табличка с надписью «Столовая».
Там им наконец удалось нормально поесть. Стоило это удовольствие недёшево, Хану пришлось отсыпать ещё три десятка патронов, зато они смогли полакомиться нежнейшим жарким из свинины с грибами и запить всё грибной настойкой, которую тут гордо называли чаем. После сытного обеда они двинулись в сторону состава. Оказалось, что за зашторенными окнами находятся жилые помещения, а за умеренную плату нашлась комнатушка и для троих путников. Мальчикам, впрочем, снова пришлось спать вместе.
Хан разбудил их утром, сказав, что пора подниматься и освобождать комнату — он договорился только на ночь. Быстро собравшись, все трое вышли. Найдя туалеты, они привели себя в порядок, а затем отправились гулять по станции. Хан сказал, что через пару часов придёт дрезина, на которой можно быстро доехать до соседней станции, и их возьмут, он уже договорился.
За рассматриванием станции время прошло быстро. Наконец появилась моторизированная дрезина; шипя тормозами, она остановилась посреди станции. Хан заплатил за проезд, и вместе с мальчиками уселся на установленную на дрезине скамейку. Ждать пришлось ещё минут пятнадцать, за это время места на дрезине заполнились почти полностью. Затем она неторопливо сдвинулась с места и снова остановились в конце платформы, где в стеклянной кабине с надписью «Дежурный» сидел еще один пограничник и стоял небольшой крашеный в бело-красную полоску шлагбаум. Пограничник с важным видом вышел из кабины, проверил у всех документы и, пожелав счастливого пути, открыл шлагбаум.
Путь до соседней станции занял совсем немного времени, буквально через несколько минут в конце тоннеля показался свет, и дрезина затормозила в середине платформы. Хан, Цезарь и Витька вышли и сразу, не задерживаясь, двинулись к переходу на соседнюю станцию. Охрана в переходе проверила документы и без вопросов выпустила их на Серпуховскую.
Здесь уже была не Ганза, и вокруг снова царил грязный нищий бедлам, захвативший, кажется, все остальное метро. Снова вокруг был полумрак, разгоняемый светом редких костров на платформе.
— Так, друзья мои, безопасный отрезок пути закончился, теперь снова может быть опасно. Не отходите от меня ни на шаг.
Цезарь и Витька подчинились, и вместе с Ханом нырнули в чёрную дыру тоннеля, ведущую вперёд. И почти сразу что-то произошло. Страх навалился внезапно, словно рухнул них сверху, прижав к земле, вдавив обмякшие ноги в гравий, мешая идти, думать, дышать. С каждым шагом становилось все труднее сдерживать это чувство, которое давило все больше, хотелось немедленно развернуться и броситься сломя голову на станцию, где был хоть какой-то свет, где были люди, где спину не щекотало постоянное ощущение чьего-то злобного и пристального взгляда. Мальчики молча остановились, скованные ужасом. Хан резко развернулся, тряхнул их за плечи.
— Что с вами?
— Страшно, — выдавил из себя Цезарь. — Словно давит что-то.
— Тебя тоже? — спросил Хан Витьку. Тот в ответ кивнул.
— Не поддавайтесь! Нельзя останавливаться! — он снова тряхнул их за плечи. — Доставайте свои фонари, светите вперёд.
Они, помедлив, последовали совету, осветив себе путь. В глазах появилась осмысленность, но страх никуда не исчез, и Хан, положив руки на их плечи, решительно повёл вперёд. Оба мальчика дрожали.
Спустя некоторое время впереди показалась ржавая громада поезда, много лет стоящего в этом тёмном, забытом тоннеле.
— Здесь нам не пройти всем вместе. Мимо поезда можно пробраться только по одному. Справитесь? — спросил он у ребят.
Они судорожно кивнули и послушно двинулись за ним. Но каждые несколько метров ему приходилось проверять, действительно ли они идут или снова остановились, замерев от страха. Наконец миновав состав, Хан вздохнул с облегчением и снова взял мальчишек за плечи и повёл вперёд. Но на этот раз они не пытались остановиться, а наоборот, дергались, словно хотели вырваться и убежать вперёд. Ловить их в тёмном тоннеле у него не было желания, и поэтому он не отпускал.
Спустя некоторое время впереди показался свет.
Хан странно хмыкнул, продолжая идти, и пробормотал себе под нос:
— Свет. Электрический. Интересно, что это значит?
Когда они поднялись на платформу, внешний вид станции просто поразил. Свет был яркий, даже немного ослепляющий после тьмы тоннеля: под потолком станции сияли ртутные светильники. Станция была абсолютно пуста, но выглядела чисто и торжественно. На стенах не осталось ни следа пыли и копоти, и мраморные плиты сверкали, а потолок казался выбеленным лишь вчера.
Пока Хан с любопытством оглядывался по сторонам, Цезарь потянул Витьку за руку.
— Витька… кажется, мы пришли, куда надо.
— В смысле?
— Ты что, не почувствовал?
— Что не почувствовал?
— Барьер. Мы перешли его, когда вошли на станцию. Отсюда у нас есть возможность выбраться куда-то ещё, но, по-моему, времени у нас немного.
— Откуда знаешь?
— Чувствую.
В этот момент со стороны второго пути раздался гул. Хан тут же метнулся к мальчикам, которые с любопытством смотрели в сторону источника звука. Через несколько секунд раздался стук колёс, и на станцию, притормаживая, въехал настоящий поезд. Фары сияют, окна светятся жёлтым, в некоторых вагонах сидят люди, разговаривают о чём-то.
Цезарь снова тихо сказал:
— Нам туда. Мы должны сесть в поезд.
Взглянул на Витьку — тот смотрел с непониманием — и пояснил:
— Барьер. Если мы не сделаем это сейчас, не знаю, когда мы вообще выберемся отсюда.
Витька серьёзно кивнул.
— Надеюсь, ты прав.
Поезд почти остановился, когда резко заговорил Хан:
— Вы что, с ума сошли? Если сесть в этот поезд, обратно уже не вернёшься никогда! Это же известная легенда, всё метро о ней знает.
— А нам и не надо обратно, — улыбнулся Цезарь. — Вот вам, на память, — добавил он, вкладывая в ладонь Хана плоский фонарик-зеркальце. Он вечный, работает от тепла руки. Спасибо, что довели.
Двери поезда открылись.
— Идём, Витька, у нас мало времени.
Хан стоял и смотрел, как двое мальчишек бегом побежали к поезду, вскочили в вагон, замахали ему руками.
Из поезда донёсся женский голос: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
Какая станция, Хан уже не услышал, голос перекрыл звук закрывающихся дверей. Поезд тронулся и не спеша ушёл в тоннель. Гул уходящего состава постепенно затих, а в следующую секунду морок рассеялся — погас слепящий свет, и пыль десятилетий снова осела на стенах. Станция была черной, пустой и безжизненной. Только мальчики бесследно пропали.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Озёрная».
Витька и Цезарь стояли в вагоне и смотрели, как уплывает назад растерянное лицо Хана. Наконец вокруг поезда возникли тёмные стены тоннеля. Мальчики уселись на сиденье. В дальнем конце вагона читала газету какая-то женщина. Больше в вагоне никого не было.
— Интересно, где эта станция — Озёрная? — спросил Витька.
— Не знаю, но нам ещё рано. Теперь-то ты чувствуешь барьеры?
— Да.
— Сколько уже было?
— Два. Когда мы вошли в поезд и когда отъехали со станции в тоннель.
Поезд ехал достаточно долго, потом выехал на поверхность и почти сразу остановился.
«Станция Озёрная».
Платформа была открытой и почти пустой. А за ней, насколько хватало глаз, были озера разного размера, по берегам которых теснились небольшие домики.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Площадь Карнавалов».
Витька и Цезарь подпрыгнули на месте.
— Наша! — довольно сказал Цезарь. — А ты не верил.
— Всё я верил, просто так внезапно…
— Зато шли долго, целых два дня!
— Ох, уж…
Поезд снова замедлял ход.
«Станция Площадь Карнавалов».
Двери с лёгким шипением разъехались, и мальчики, выскочив из вагона, оказались на станции, оглянулись по сторонам, убеждаясь, что приехали куда надо — на Полуостров, где живёт Ёжики. Они были так рады, что не обратили внимания на то, как уехал поезд.
— Ну что? Сразу домой? — тихо спросил Цезарь. — Нас, наверное, уже обыскались.
— Цезарь, ты извини, но я сейчас не смогу переходом. Страшно. Вдруг опять?
— Тогда… дальше, через барьеры?
— Не успеем сегодня. До Южного вокзала полкольца, а поезд уходит оттуда через десять минут — вон часы, посмотри. Следующий только завтра.
— Тогда что? Пойдём к Ёжики?
— Пойдём! Только позвоним сначала.
Они вышли из метро и двинулись по улице. Будка видеосвязи нашлась в соседнем здании. Забились в кабинку вдвоём, набрали номер Ёжики. Через несколько секунд он появился на экране.
— Матвей Радомир слушает… — и тут же прервался, увидев звонящих. — Витька, Цезарь! Куда вы пропали? Тут из-за вас такой переполох! Все Пограничники на ушах стоят, и взрослые в панике пятый день!
— Как… пятый? — испуганно спросил Цезарь.
— Так! Когда вы пропали, было двадцать первое октября, не здесь, конечно, а в Реттерберге. Вас хватились на следующий день, когда вы не показались ни в «Сфере», ни в «Колесе», ни дома у Цезаря. Сегодня уже двадцать шестое, а вас нет и нет… и найти вас никто не может. Где вы были?
— Ёжики… мы расскажем, где были. Только мы сейчас не можем домой. Давай мы приедем к тебе и всё расскажем, а ты пока всем сообщишь?
— Давайте! Где вы сейчас?
— На площади Карнавалов.
— Жду вас минут через сорок. Не приедете — отправлюсь искать! — сказал Ёжики и отключился.
— Представляю, как перепугались мама и папа, — нервно сказал Цезарь.
— Мой папа наверняка тоже переволновался… и дедушка. Надеюсь, что хотя бы маме сказать не успели. Но всё равно мы сейчас ничего не можем сделать, а Ёжики их успокоит. Пойдём.
И они отправились искать автобусную остановку.
— Ох, влетит нам за такие приключения, Цезарь, — задумчиво сказал Витька, когда они ехали в автобусе к дому Ёжики.
— Ага, — невесело отозвался Цезарь. — Я полагаю, что завтра меня впервые в жизни выдерут.