Если нельзя остановить безобразие, нужно его возглавить ©
8 июля, день третий сутки третьи
Очень много буквАвтобус таки отправился, покатил по набережной, сперва по одной, потом по другой… Я не помню точно, где именно и в каком порядке мы ездили. Но было ещё совсем светло и темнело медленно-медленно. Если на юге ночь обваливается, то на севере она наползает. Экскурсовод говорила много и интересно. Единственный минус – плохо то, что автобус часто стоял в то время как экскурсовод говорит. У меня было ощущение, что я в школе на уроке. Надо сидеть, смотреть нечего – пялиться на одно и то же за окном как-то не очень интересно. Это минус, а в целом было очень хорошо. Например, мы узнали, что чтобы осмотреть Эрмитаж нам понадобиться 11 лет восьмичасового рабочего дня без выходных. И что сфинксы на набережной настоящие, из Египта, им больше трёх тысяч лет. Воистину, раньше делали вечные вещи. У сфинксов мы останавливались и выходили. Чесали грифонов, а Эдь и Дарки купили себе по чёрной кисыньке с такой настоящей мордашкой – именно такой мордочку строят кошки, когда тянутся к рукам, чтобы их почесали или погладили. Останавливались ещё как минимум два раза. На стрелке Васильевского острова мы выходили втроём – я, Эдь и Каорь, а остальные пялились в окно на сборище байкеров. А мы фоткали металлическую панораму васильевского острова. А ещё хотели сфоткать Каоре, как она смотрит в сторону Невы, но она успела заметить наведённые на неё фотоаппараты, и стала шипеть. Пропал красивый кадр, жаль. Но на самом деле Каорь почти не шипел на фотоаппараты и вообще был удивительно расположен к фотографированию. Это радует. Ещё мы останавливались у крейсера Аврора. Может быть, была ещё остановка, но я этого не помню.
Наконец, ближе к часу ночи, нас высадили на набережной рядом с эрмитажным мостом (да, я каким-то образом умудрилась запомнить названия отдельных мостов). Мы загрузились на кораблик, поднялись на верхнюю палубу, обнаружили, что нам не досталось стульев и заняли стратегически верные места у бортика. Там стояли два столика, на которые все уселись. Темнело. Нормально сфотографировать у меня получалось по сути только хорошо подсвеченную Петропавловскую крепость, потому я быстро бросила фотографировать, предоставив это Эдди. Впрочем, я и на его фотик успела пофоткать.
Ждали, ждали… начали разводить дворцовый мост, Эдь сорвался фоткать… а я глянула на эти мосты и быстро забила. Ну видела я их… ну и не знаю я что такого в том, что мосты разводят. Гораздо красивее и приятнее сама Нева. Где-то в это время мы поплыли. У меня с этой ночной прогулки остались очень сумбурные впечатления. Почти нет слов, только эмоции. Какие нафиг мосты? Ночь, Нева, темнеющее небо… ещё совсем светлое с одной стороны, и тёмно-фиолетовое с другой. И яркие огни. Запах большой воды. Я не знаю, с чем это связано, но большое количество воды производит на меня огромное впечатление. Я смотрела и не могла оторваться. Внезапно куницы захотели есть. Схомячили по бутерброду, потом Эдь с Каоре ушли за чаем, отдав фотоаппарт мне. Я сделала несколько кадров, и снова смотрела, смотрела на воду. И на огни города вокруг – невысокие дома, одинаково-жёлтые в свете фонарей. Именно темно было совсем недолго – минут сорок, максимум. Снизу позвали товарищи пить чай. Я послушно спустилась, захватив ещё и эддин рюкзак. Вар, Петро и Дарки остались наверху. Петро умудрился поднять наверх две чашки чая.
Обнаружилось внезапно место, где вода ещё ближе. Там, где выход с теплоходика. Закрыл дверь – и ты наедине с рекой. Мы сперва там тусили вдвоём с Эдди, потом я, хлебнув чая, ушла туда одна. Там было холодно, а я не надела куртку, но мне было совершенно пофиг на это. Не знаю, как это описать, но эта ночная Нева – это было одно из самых сильных впечатлений от поездки. Волны, ветер, огни… Я могла бы закрыть глаза, но не смогла бы перебить это ощущение. Я это чувствую, а не только вижу. Но закрыть глаза было нереально, потому что оторваться от этого сложно. У меня слезились глаза от ветра и переполняющих эмоций, и я почти не сдерживала себя, ибо я была там одна. Наедине с рекой. Именно тогда, на ночной Неве, я поняла, что уже люблю этот город, что я хочу сюда вернуться. А ещё было ощущение, что в этом городе остаётся частичка меня. Остаётся там, на ночной Неве. И появилась потребность пройтись по этому городу без определённых целей. Просто идти и чувствовать. Там столько воды… вода накачивает меня энергией примерно также, как солнце. Мне совсем не хотелось спать, и было сложно что-либо говорить. И было тяжело выходить с параходика, когда, спустя два часа, наша прогулка всё-таки закончилась. Пока мы ждали, пока соберутся все куницы, я стояла, облокотившись на забор набережной, и смотрела на Неву. Эдь что-то от меня хотел. Кажется, сфоткать меня, но я вообще не отражала реальность, мне хотелось обратно. И вместе с тем, я чувствовала в себе силы бегать, целый день ходить… Но не могла говорить, потому что меня переполняли эмоции. И эти эмоции невозможно адекватно описать.
Собрались все и всё-таки вернулись в автобус. Тут оказалось, что Вар забыл на теплоходе свой плеер. Он бегом сбегал обратно, но не нашёл. Причём, насколько я поняла, он больше боялся не того, что он его потерял, а того, что кто-то найдёт и посмотрит, что на нём. Автобус двинулся дальше. Проезжали мимо медного всадника, причём Эдь умудрился его сфоткать, как на открытку. Вообще, ночные фотографии если получались, то получались сразу такие вот – как с открытки. Очень красивые и цвета какие-то просто нереальные. Нас ещё немного покатали по городу, показали, насколько высоко поднималась вода во время наводнений… а я почти не слушала, держа в руках Беса и смотря на воду в каком-то из каналов. Потом нас привезли к Невскому проспекту. Кушать. Все ломанулись в одну кафешку, а мы увидели в следующем доме «Кофе-хауз» и бегом понеслись туда, благо у Вара обнаружились ещё и купоны на вторую чашку. Толпа из семи куниц и одного Беса в почти пустом кафе в полчетвёртого утра – это сильно. Мы шумели, ржали и бесились, и хватали сливки с кофе пальцами – кто успеет. А ещё нам очень долго несли кофе, а мы не засекли время и боялись, что опоздаем. В результате те, кому принесли его в последнюю очередь пили его чуть ли не залпом. И бегом-бегом к автобусу. И всё равно мы оказались одними из самых первых.
Кстати, наблюдение, в Питере этих Кофе-Хаузов огромное количество – буквально на каждом шагу! В Москве столько нет.
Когда мы снова загрузились в автобус, уже стремительно светлело. Вообще, за эту ночь, я поняла, почему воспевают Питер в стихах и всём таком прочем, что видят эти люди и почему так говорят. Так вот, светлело. Нас возили снова и снова. Куницы уже выходили далеко не всегда. У Смольного монастыря мы выползли втроём – я, Эдь и Каорь. А вот у Чижика, кажется, все. Но я могу ошибаться. А Эдь купил себе маленького бронзового Чижика, которого потом привязал на расточку, повыше бубенчика. Там же, у Чижика, мы забыли кого-то из автобуса, и пришлось возвращаться за ними.
В начале шестого утра экскурсия закончилась, и нас высадили у станции метро «Невский проспект». Там толпилось прилично народа, который ждал открытия метро. В половине шестого метро открылось, и куницы были одними из первых, кто попал внутрь, поднырнув под поднимающиеся двери. Правда, ждать поезда пришлось ещё минут двадцать. До хостела неслись потом на высокой скорости. Кто-то полез мыться, а кто-то сразу спать. Я выбрала первое. Оказалось, что горячая вода внезапно совсем не горячая, а так, чуть тёпленькая. Но самовнушение под названием «Сегодня эта вода у нас горячая» удалось настолько, что некоторые части тела действительно воспринимали её как горячую. Кстати, вода в Питере очень мягкая. Вот насколько вода в НН мягче, чем в Москве, настолько же вода в Питере мягче, чем в НН. Она слишком мягкая даже для меня. Но я-то привыкшая, я быстро адаптировалась. И это клёво – волосы легко расчёсываются без всякого бальзама.
Учитывая то, что легли мы в 7-8 утра, подъём в 11-12 часов это было странно. Но, тем не менее, я и Эдди проснулись. Изначальный план был в том, что Эдь забросит меня в Русский музей смотреть на Айвазовского, а сам уйдёт гулять. Я посмотрю и тоже уйду гулять, а потом мы встретимся, пересечёмся с остальными и поедем к Севе. И, собственно, этот план меня устраивал, ибо после ночной прогулки у меня была дикая потребность побродить по Питеру в одиночестве. И, может быть, порисовать, если будет достаточно времени. Но планы изменились, когда оказалось, что Каорь и Falling тоже проснулись, причём Falling преследует идею накормить нас омлетом и убежала в магазин. Мы с Эдди уже варили себе рис, и в итоге решили только взять его с собой. Омлет был вкусный, но вышли мы позже и уже вчетвером. Для начала Эдь завёл нас в этнографический музей, и мы выбирали себе цацки. Выбрала в итоге только я, кажется. Из колечек. Я прочитала все описания, и хотела себе колечко с грифоном. Оно было одно, и я его в этой куче еле нашла. После этого Эдь закинул нас в Русский музей и сам ушёл гулять в одиночестве. Я решила не брать с собой фотоаппарат, а в самом музее быстро потеряла Каорь и Falling. Потому что смотрела в своём ритме. В итоге вышли они раньше меня, но осмотрев только одну часть музея. Я же умудрилась оббежать весь. И всё посмотреть, да. Кое-что было интересно, но я особо не задерживалась нигде. Мне нужен был Айвазовский. Айвазовский был, но его было мало. Две картины, в том числе «Девятый вал», увезли на какую-то европейскую выставку, и это печально-печально. Всего было четыре больших картины и шесть или восемь маленьких. И как-то… в углу почти. Жалко. Меня это немного расстроило, как и то, что прогулки по Питеру не сложилось.
Вышла на улицу, Каоре и Falling ели мороженое, а к воротам подходил Эдь. Я пошла навстречу Эдди, сказав об этом девчонкам. Эдь рассказал, что пробовал безалкогольный мохито, что успел немного пописать отчёт и ещё что хочет есть. Я выдала ему контейнер с рисом, сама же я есть не хотела вообще. Пока Эдь ел, подошли Каоре и Falling. Все вместе мы направились в «Фрикадельки», благо они были недалеко. Потом мы пошли искать Еврохостел и даже нашли, но он оказался на ремонте и поселить туда Леннона не вышло.
Связались с оставшимися двумя куницами, направили в нужную сторону и сами потопали в метро. Нас с Эдди настигло дежавю, ибо накануне мы также шли от одного вестибюля к другому и убегали от начинающегося дождя. Словились со своими на станции «Проспект Ветеранов». Встретились с Севой, перезнакомились и отправились к ней домой. Тут-то нас дождь и догнал. Причём настолько, что от автобуса пришлось в какой-то момент бежать до подъезда. Всем, кроме Falling и Дарки, ибо эти умные люди взяли с собой зонты. Выяснилось – бегать я могу. Но пока не очень быстро и не очень долго, иначе нога начинает болеть.
С порога нас облаял милый пёс породы такса. Кажется, зовут его Стерлинг, но я не уверенна. Песик затих только когда мы сели и стали сидеть на месте. А стоило кому-то встать, как начинался лай. Потом отношения были налажены – песик был зачёсан. Особенно тёплые отношения у него установились с Дарки, от которого он почти не отходил. А мы фоткались, общались и играли на гитарке. Волосы после дождя у многих были странно пушистыми. Мы пили чай и ели козинаки, и вообще была довольно приятная атмосфера. Надо сказать, что Сева – героический человек. Ибо выдержать нашествие шести куниц сможет не каждый, особенно если ни с кем из них в реале не знаком.
Сева проводила нас до метро. А до троллейбуса снова пришлось бежать. В метро мы пожали друг другу руки, распрощались и двинулись в хостел. По дороге купили пачку пельменей. Сколько нужно куниц, чтобы сварить килограмм пельменей? Думаете, две, как для того, чтобы завести любой зал? А вот нифига! Двух мало. Нужно шесть! Вшестером мы справились, но одной кастрюли оказалось мало.
Покушав пельмени, мы снова собрались играть на гитарке и ржать в номере, но долго у нас это делать не получилось. В дверь снова заглянули и ругались. Мы заткнулись. Эдь сказал «А давайте к нам, у нас все курортники!». Мы перебазировались. Но вскоре в промежутке между ржачем раздался тактичный стук в стенку, и пришлось заткнуться снова. После этого мы всё-таки разбрелись по номерам и улеглись спать.
Вот такой длинный-длинный день получился.
Очень много буквАвтобус таки отправился, покатил по набережной, сперва по одной, потом по другой… Я не помню точно, где именно и в каком порядке мы ездили. Но было ещё совсем светло и темнело медленно-медленно. Если на юге ночь обваливается, то на севере она наползает. Экскурсовод говорила много и интересно. Единственный минус – плохо то, что автобус часто стоял в то время как экскурсовод говорит. У меня было ощущение, что я в школе на уроке. Надо сидеть, смотреть нечего – пялиться на одно и то же за окном как-то не очень интересно. Это минус, а в целом было очень хорошо. Например, мы узнали, что чтобы осмотреть Эрмитаж нам понадобиться 11 лет восьмичасового рабочего дня без выходных. И что сфинксы на набережной настоящие, из Египта, им больше трёх тысяч лет. Воистину, раньше делали вечные вещи. У сфинксов мы останавливались и выходили. Чесали грифонов, а Эдь и Дарки купили себе по чёрной кисыньке с такой настоящей мордашкой – именно такой мордочку строят кошки, когда тянутся к рукам, чтобы их почесали или погладили. Останавливались ещё как минимум два раза. На стрелке Васильевского острова мы выходили втроём – я, Эдь и Каорь, а остальные пялились в окно на сборище байкеров. А мы фоткали металлическую панораму васильевского острова. А ещё хотели сфоткать Каоре, как она смотрит в сторону Невы, но она успела заметить наведённые на неё фотоаппараты, и стала шипеть. Пропал красивый кадр, жаль. Но на самом деле Каорь почти не шипел на фотоаппараты и вообще был удивительно расположен к фотографированию. Это радует. Ещё мы останавливались у крейсера Аврора. Может быть, была ещё остановка, но я этого не помню.
Наконец, ближе к часу ночи, нас высадили на набережной рядом с эрмитажным мостом (да, я каким-то образом умудрилась запомнить названия отдельных мостов). Мы загрузились на кораблик, поднялись на верхнюю палубу, обнаружили, что нам не досталось стульев и заняли стратегически верные места у бортика. Там стояли два столика, на которые все уселись. Темнело. Нормально сфотографировать у меня получалось по сути только хорошо подсвеченную Петропавловскую крепость, потому я быстро бросила фотографировать, предоставив это Эдди. Впрочем, я и на его фотик успела пофоткать.
Ждали, ждали… начали разводить дворцовый мост, Эдь сорвался фоткать… а я глянула на эти мосты и быстро забила. Ну видела я их… ну и не знаю я что такого в том, что мосты разводят. Гораздо красивее и приятнее сама Нева. Где-то в это время мы поплыли. У меня с этой ночной прогулки остались очень сумбурные впечатления. Почти нет слов, только эмоции. Какие нафиг мосты? Ночь, Нева, темнеющее небо… ещё совсем светлое с одной стороны, и тёмно-фиолетовое с другой. И яркие огни. Запах большой воды. Я не знаю, с чем это связано, но большое количество воды производит на меня огромное впечатление. Я смотрела и не могла оторваться. Внезапно куницы захотели есть. Схомячили по бутерброду, потом Эдь с Каоре ушли за чаем, отдав фотоаппарт мне. Я сделала несколько кадров, и снова смотрела, смотрела на воду. И на огни города вокруг – невысокие дома, одинаково-жёлтые в свете фонарей. Именно темно было совсем недолго – минут сорок, максимум. Снизу позвали товарищи пить чай. Я послушно спустилась, захватив ещё и эддин рюкзак. Вар, Петро и Дарки остались наверху. Петро умудрился поднять наверх две чашки чая.
Обнаружилось внезапно место, где вода ещё ближе. Там, где выход с теплоходика. Закрыл дверь – и ты наедине с рекой. Мы сперва там тусили вдвоём с Эдди, потом я, хлебнув чая, ушла туда одна. Там было холодно, а я не надела куртку, но мне было совершенно пофиг на это. Не знаю, как это описать, но эта ночная Нева – это было одно из самых сильных впечатлений от поездки. Волны, ветер, огни… Я могла бы закрыть глаза, но не смогла бы перебить это ощущение. Я это чувствую, а не только вижу. Но закрыть глаза было нереально, потому что оторваться от этого сложно. У меня слезились глаза от ветра и переполняющих эмоций, и я почти не сдерживала себя, ибо я была там одна. Наедине с рекой. Именно тогда, на ночной Неве, я поняла, что уже люблю этот город, что я хочу сюда вернуться. А ещё было ощущение, что в этом городе остаётся частичка меня. Остаётся там, на ночной Неве. И появилась потребность пройтись по этому городу без определённых целей. Просто идти и чувствовать. Там столько воды… вода накачивает меня энергией примерно также, как солнце. Мне совсем не хотелось спать, и было сложно что-либо говорить. И было тяжело выходить с параходика, когда, спустя два часа, наша прогулка всё-таки закончилась. Пока мы ждали, пока соберутся все куницы, я стояла, облокотившись на забор набережной, и смотрела на Неву. Эдь что-то от меня хотел. Кажется, сфоткать меня, но я вообще не отражала реальность, мне хотелось обратно. И вместе с тем, я чувствовала в себе силы бегать, целый день ходить… Но не могла говорить, потому что меня переполняли эмоции. И эти эмоции невозможно адекватно описать.
Собрались все и всё-таки вернулись в автобус. Тут оказалось, что Вар забыл на теплоходе свой плеер. Он бегом сбегал обратно, но не нашёл. Причём, насколько я поняла, он больше боялся не того, что он его потерял, а того, что кто-то найдёт и посмотрит, что на нём. Автобус двинулся дальше. Проезжали мимо медного всадника, причём Эдь умудрился его сфоткать, как на открытку. Вообще, ночные фотографии если получались, то получались сразу такие вот – как с открытки. Очень красивые и цвета какие-то просто нереальные. Нас ещё немного покатали по городу, показали, насколько высоко поднималась вода во время наводнений… а я почти не слушала, держа в руках Беса и смотря на воду в каком-то из каналов. Потом нас привезли к Невскому проспекту. Кушать. Все ломанулись в одну кафешку, а мы увидели в следующем доме «Кофе-хауз» и бегом понеслись туда, благо у Вара обнаружились ещё и купоны на вторую чашку. Толпа из семи куниц и одного Беса в почти пустом кафе в полчетвёртого утра – это сильно. Мы шумели, ржали и бесились, и хватали сливки с кофе пальцами – кто успеет. А ещё нам очень долго несли кофе, а мы не засекли время и боялись, что опоздаем. В результате те, кому принесли его в последнюю очередь пили его чуть ли не залпом. И бегом-бегом к автобусу. И всё равно мы оказались одними из самых первых.
Кстати, наблюдение, в Питере этих Кофе-Хаузов огромное количество – буквально на каждом шагу! В Москве столько нет.
Когда мы снова загрузились в автобус, уже стремительно светлело. Вообще, за эту ночь, я поняла, почему воспевают Питер в стихах и всём таком прочем, что видят эти люди и почему так говорят. Так вот, светлело. Нас возили снова и снова. Куницы уже выходили далеко не всегда. У Смольного монастыря мы выползли втроём – я, Эдь и Каорь. А вот у Чижика, кажется, все. Но я могу ошибаться. А Эдь купил себе маленького бронзового Чижика, которого потом привязал на расточку, повыше бубенчика. Там же, у Чижика, мы забыли кого-то из автобуса, и пришлось возвращаться за ними.
В начале шестого утра экскурсия закончилась, и нас высадили у станции метро «Невский проспект». Там толпилось прилично народа, который ждал открытия метро. В половине шестого метро открылось, и куницы были одними из первых, кто попал внутрь, поднырнув под поднимающиеся двери. Правда, ждать поезда пришлось ещё минут двадцать. До хостела неслись потом на высокой скорости. Кто-то полез мыться, а кто-то сразу спать. Я выбрала первое. Оказалось, что горячая вода внезапно совсем не горячая, а так, чуть тёпленькая. Но самовнушение под названием «Сегодня эта вода у нас горячая» удалось настолько, что некоторые части тела действительно воспринимали её как горячую. Кстати, вода в Питере очень мягкая. Вот насколько вода в НН мягче, чем в Москве, настолько же вода в Питере мягче, чем в НН. Она слишком мягкая даже для меня. Но я-то привыкшая, я быстро адаптировалась. И это клёво – волосы легко расчёсываются без всякого бальзама.
Учитывая то, что легли мы в 7-8 утра, подъём в 11-12 часов это было странно. Но, тем не менее, я и Эдди проснулись. Изначальный план был в том, что Эдь забросит меня в Русский музей смотреть на Айвазовского, а сам уйдёт гулять. Я посмотрю и тоже уйду гулять, а потом мы встретимся, пересечёмся с остальными и поедем к Севе. И, собственно, этот план меня устраивал, ибо после ночной прогулки у меня была дикая потребность побродить по Питеру в одиночестве. И, может быть, порисовать, если будет достаточно времени. Но планы изменились, когда оказалось, что Каорь и Falling тоже проснулись, причём Falling преследует идею накормить нас омлетом и убежала в магазин. Мы с Эдди уже варили себе рис, и в итоге решили только взять его с собой. Омлет был вкусный, но вышли мы позже и уже вчетвером. Для начала Эдь завёл нас в этнографический музей, и мы выбирали себе цацки. Выбрала в итоге только я, кажется. Из колечек. Я прочитала все описания, и хотела себе колечко с грифоном. Оно было одно, и я его в этой куче еле нашла. После этого Эдь закинул нас в Русский музей и сам ушёл гулять в одиночестве. Я решила не брать с собой фотоаппарат, а в самом музее быстро потеряла Каорь и Falling. Потому что смотрела в своём ритме. В итоге вышли они раньше меня, но осмотрев только одну часть музея. Я же умудрилась оббежать весь. И всё посмотреть, да. Кое-что было интересно, но я особо не задерживалась нигде. Мне нужен был Айвазовский. Айвазовский был, но его было мало. Две картины, в том числе «Девятый вал», увезли на какую-то европейскую выставку, и это печально-печально. Всего было четыре больших картины и шесть или восемь маленьких. И как-то… в углу почти. Жалко. Меня это немного расстроило, как и то, что прогулки по Питеру не сложилось.
Вышла на улицу, Каоре и Falling ели мороженое, а к воротам подходил Эдь. Я пошла навстречу Эдди, сказав об этом девчонкам. Эдь рассказал, что пробовал безалкогольный мохито, что успел немного пописать отчёт и ещё что хочет есть. Я выдала ему контейнер с рисом, сама же я есть не хотела вообще. Пока Эдь ел, подошли Каоре и Falling. Все вместе мы направились в «Фрикадельки», благо они были недалеко. Потом мы пошли искать Еврохостел и даже нашли, но он оказался на ремонте и поселить туда Леннона не вышло.
Связались с оставшимися двумя куницами, направили в нужную сторону и сами потопали в метро. Нас с Эдди настигло дежавю, ибо накануне мы также шли от одного вестибюля к другому и убегали от начинающегося дождя. Словились со своими на станции «Проспект Ветеранов». Встретились с Севой, перезнакомились и отправились к ней домой. Тут-то нас дождь и догнал. Причём настолько, что от автобуса пришлось в какой-то момент бежать до подъезда. Всем, кроме Falling и Дарки, ибо эти умные люди взяли с собой зонты. Выяснилось – бегать я могу. Но пока не очень быстро и не очень долго, иначе нога начинает болеть.
С порога нас облаял милый пёс породы такса. Кажется, зовут его Стерлинг, но я не уверенна. Песик затих только когда мы сели и стали сидеть на месте. А стоило кому-то встать, как начинался лай. Потом отношения были налажены – песик был зачёсан. Особенно тёплые отношения у него установились с Дарки, от которого он почти не отходил. А мы фоткались, общались и играли на гитарке. Волосы после дождя у многих были странно пушистыми. Мы пили чай и ели козинаки, и вообще была довольно приятная атмосфера. Надо сказать, что Сева – героический человек. Ибо выдержать нашествие шести куниц сможет не каждый, особенно если ни с кем из них в реале не знаком.
Сева проводила нас до метро. А до троллейбуса снова пришлось бежать. В метро мы пожали друг другу руки, распрощались и двинулись в хостел. По дороге купили пачку пельменей. Сколько нужно куниц, чтобы сварить килограмм пельменей? Думаете, две, как для того, чтобы завести любой зал? А вот нифига! Двух мало. Нужно шесть! Вшестером мы справились, но одной кастрюли оказалось мало.
Покушав пельмени, мы снова собрались играть на гитарке и ржать в номере, но долго у нас это делать не получилось. В дверь снова заглянули и ругались. Мы заткнулись. Эдь сказал «А давайте к нам, у нас все курортники!». Мы перебазировались. Но вскоре в промежутке между ржачем раздался тактичный стук в стенку, и пришлось заткнуться снова. После этого мы всё-таки разбрелись по номерам и улеглись спать.
Вот такой длинный-длинный день получился.
@темы: Питер, Встречи, С места событий, Повод отправиться в путь, Куничье, Люди и Города, Друзья, Жизненное, Мысли вслух, Путешествия